Холодный декабрь 1989-го…

Наш колумнист вспоминает день похорон Андрея Дмитриевича Сахарова

Фото: РИА Новости

Было очень холодно. Страшно холодно. Люди стояли плотно, тесно. Объединяла и тяжесть потери, и мороз.

Казалось так, вместе, проще согреться.

Очередь начиналась почти от метро «Парк культуры» и тянулась до следующей станции «Фрунзенская». Почти километр.

Двигались медленно. Шерстяные пальто, кроличьи ушанки, вязаные шапочки, сапоги-дутики. Редко – шубы c меховыми воротниками и начальственные каракулевые пирожки.

Кажется, так глубоко за всю жизнь я промерзал дважды – в день похорон Сахарова и много позже зимой на Байконуре во время ночного вывоза ракеты.

Но лица… Странная у человека память. Я до сих пор помню лица тех, кто стоял рядом. Закутанные в шарфы и платки, светлые лица. Помню учительницу, которая прилетела на похороны из Омска, какого-то дядечку (тогда мне казалось, что дядечка пожилой) в шапке с опущенными ушами, инженера московского завода. Кто-то запасся термосом. Пили чай маленькими глоточками из чашечки-крышки.

И безучастные солдатики в черных тулупах и валенках, стоящие вдоль скорбной очереди.

Мы поехали всем студенческим курсом – Хагани из Баку, Костик из Ашхабада, Лена из Казахстана, Саша из Черкасс и Саша из кубанской станицы, Роберт из Узбекистана, Слава из Орла…

Мы еще жили в одной стране. Мы слушали на кухне новости, а в пять вечера собирались у единственного на несколько этажей цветного телевизора, чтобы посмотреть только-только появившиеся в эфире диснеевские мультики. Мы избегали говорить о резне в Сумгаите и погромах в Ферганской долине. Хотя несколько ребят были оттуда и мы понимали, что поступление в московский вуз - это для них шанс спастись, перебраться в спокойную, хотя и голодную столицу нашей общей родины.

Тогда, в очереди на Комсомольском проспекте было ощущение громадной потери.

Потому что казалось, что этот странный человек со склоненной чуть в бок головой, знает дорогу в светлое будущее. Вот уже и руководство страны к нему прислушивается. И голос его доносится сквозь гул депутатского зала…

А те кровавые события где-то на окраинах великой империи – случайность, ошибка. И дальше все будет хорошо. Трудно, но обязательно хорошо.

У нас еще была надежда.

Сквозь зал Дворца молодежи, где стоял гроб, проходили молча. Вытягивали головы, чтобы увидеть вдову Боннер и рассмотреть кто стоит в почетном карауле. Кто-то выскальзывал из толпы и клал промерзшие гвоздики.

На похоронах они еще были вместе – Евтушенко и Ельцин, Афанасьев и Гавриил Попов, Старовойтова…

Наивные мы были.

Вся страна, похоже, в то время оказалась на первом студенческом курсе и многое еще предстояло пройти и пропустить через себя.

Было очень, очень, очень холодно…

Я вот думаю: а сегодня проститься с каким человеком по собственной воле в жуткий мороз придут десятки тысяч?

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Сахаров хотел построить социалистический капитализм?

С автором книги «Жизнь Сахарова», в прошлом журналистом «Комсомольской правды» Николаем Андреевым мы побеседовали накануне 25-летия смерти академика

- У Сахарова была идея выхода из тупика, в который попал Советский Союз, через конвергенцию – совмещение капитализма и социализма. Насколько она осуществима оказалась?

- Что предлагал? Взять все лучшее от социализма и взять все лучшее от капитализма. Вот его цитата: «Доказана жизнеспособность социалистического пути, который принес народу огромный материальные, культурные и социальные достижения. Как никакой другой строй возвеличил нравственное значение труда». То есть идея – объединение лучшего и лучшего.

- Социалистический капитализм или капиталистический социализм?

- Да. Он как раз реализован в Китае. Там остается коммунистическая идеология, курс на построение социалистического общества. Но это общество строится с помощью капиталистических методов: рынок, биржа, открытость всему миру…Если бы наши руководители оказались умнее, если бы у нас был бы свой Ден Сяо Пин, то, возможно, такая идея, сахаровская идея была бы реализована и у нас. И кто знает, может быть, мы были бы намного дальше, чем сейчас (подробности)