Автор уникальных мемуаров об Андрее Тарковском в гостях у "КП"

Лейла Александер-Гарретт приезжает в Москву всего на неделю, с 1 по 8 июня. "Комсомольская правда" - единственное в Москве СМИ, куда она согласилась прийти на онлайн конференцию с читателями. Встреча состоялась 2 июня.

Издательская группа АСТ представляет:

Мемуары о культовом советском режиссере:

ЛЕЙЛА АЛЕКСАНДЕР-ГАРРЕТТ

«АНДРЕЙ ТАРКОВСКИЙ: собиратель снов» «Жертвоприношение» - последний шедевр Андрея Тарковского (1932 –1986). Он снимался в эмиграции и стал фильмом-завещанием, призывающим каждого человека к личной ответственности за всё, что происходит в мире.

Эта книга написана Лейлой Александер-Гарретт, переводчицей Тарковского на съемках «Жертвоприношения». День за днем она вела дневник, и он лег в основу книги. Великий режиссер здесь - живой, чувствующий человек: страдающий, веселый, бесконечно добрый и подчас жесткий, терзаемый совестью и творческой неудовлетворенностью. И всегда – ищущий.

«Никогда не бойся местоимения «я», - призывал Андрей. – Пиши только то, что ты сама чувствовала… В каждой строчке моих воспоминаний я ощущала его присутствие. Он как будто все время подгонял меня. Время поставить точку, хотя с Тарковским – это всегда многоточие…» (Лейла Александер-Гарретт)

Справка:Лейла Александер-Гарретт - автор книги «Тарковский: Собиратель снов», организатор Фестиваля Сергея Параджанова, который будет проходить в Лондоне в марте 2010 года в Британском институте кинематографии, в Национальном театре и в Пушкинском Доме.Организатор Фестиваля Тарковского в Лондоне в декабре 2007 года.Организатор благотворительного концерта в помощь реставрации русского православного собора в Лондоне в марте 2006 года. В этой церкви более полувека служил Митрополит Антоний Сурожский.Работала переводчицей и ассистентом на фильме Тарковского «Жертвоприношение» в Швеции.Работала переводчицей и ассистентом с Юрием Любимовым в Королевском Драматическом Театре Стокгольма на спектаклях «Мастер и Маргарит» Булгакова и «Пир во время чумы» Пушкина, а также в лондонском Ковент Гардене на опере Яначека «Енуфа» и Вагнера «Кольцо Нибелунгов».Работала с Петром Тодоровским, Климовым, Тенгизом Абуладзе, Грамматиковым в Швеции и Англии, и многими западными режиссерами, включая Дерека Джармана, Ником Роугом, Лассе Хальстремом и др.Училась в Стокгольмском университете на факультете русского языка и литературы, а также изучала тибетский язык и тибетский буддизм и историю и теорию кино.Родилась в СССР, в УзбекистанеЖивет в Лондоне с дочкой Леной и кавалером кинг Чарльзом спаниелем Шариком.

- Добрый день! Сегодня у нас в редакции Лейла Александер-Гаррет, известный публицист, киновед, мемуарист, писатель. Прилетела к нам из Лондона, чтобы рассказать о новой книжке, которую она написала об Андрее Тарковском и Марина Арсеньевна Тарковская, родная сестра знаменитого режиссера. Лейла, вопрос к вам. Почему вы решили написать эту книгу? Называется она «Собиратель снов».

- Это один из вариантов названия фильма «Жертвоприношение». В течение всего съемочного периода Андрея искал название. Были варианты: «Жертвы», «Жертвоприношение», «Ведьмы», какие-то названия существовали. Мне очень понравилось это название. Книга писалась очень долго – около 20 лет, даже больше. Все это собиралось: у меня были дневники, очень много архивных материалов. И все это записано в этих строчках. Потом, через двадцать лет, я провела фестиваль Тарковского, на который имела счастье пригласить Марину Тарковскую и многих актеров, включая Олега Янковского, светлая ему память. И когда уехали все наши гости, я села на диван и в течение двух месяцев я с него не сходила… Прилипла.

- Эта книга рассказывает о съемках фильма «Жертвоприношение», последнем фильме Тарковского. Скажите, а как вы попали на эту картину? В качестве кого? Как случилась ваша встреча с Андреем?

- Мы познакомились в Москве, в тот период, когда Андрей собирался ехать в Италию. Мы встретились в Доме Кино, потому что до этого Андрей был в Швеции, меня там в то время не было. Я работала во Франкфурте, на ярмарке книг и мой профессор киноведения мне сказал: «Когда ты будешь в Москве, если можешь, у меня есть телефон, передай благодарность от студентов, от меня лично»… Они очень подружились. И я позвонила Тарковскому, он взял трубку. Меня предупреждали, что Тарковский не идет на контакт… Закрытый человек. Особенно для женщин. Но, тем не менее, он назначил мне свидание у памятника Маяковскому. В конце нашего разговора я спросила: «А как же я вас узнаю?». Я никогда его не видела… «Вы не волнуйтесь, я вас узнаю», - сказал он. Так мы встретились. Потом мы встречались в Италии два раза. Он там снимал картину, он был счастлив… Счастлив тому, что он, наконец, работает. У него было столько энергии! Он выглядел как юноша, приезжал на мопеде…

Естественно, мне очень хотелось работать на картине, я спросила, как все другие, говорящие по-русски, у продюсера, могу ли я надеяться? Мне сказали категорически: «Нет!». Я хотела работать в качестве переводчика, я владею русским языком и шведским. Мне сказали, что Тарковский однозначно сказал, что это должен быть мужчина. И, тем не менее, однажды Андрей мне позвонил сам и предложил мне встретиться. Мы встретились. Потом мне стал звонить директор картины: «Не могли бы вы прийти? Не могли бы вы на следующий день прийти?». Андрей был такой человек: он никогда не говорил прямо, ни вопросов не задавал… У него было 14 переводчиков-профессионалов, которых Андрей отправлял…

- Чем-то они его не устраивали...

- Он отвечал: «Алхимия не сошлась!». И они долго не могли понять, что ему нужно… И, когда он почувствовал, что меня группа приняла, которую он называл «Бергмановская мафия» ( все сотрудники работали с Бергманом, он сказал: «Все, вперед»… Вот такая история.

- Мне кажется, он давно знал, что будет работать с тобой, а это просто для проформы. Ну, как на съемки подбираются актеры: он знает, кого он будет снимать, но надо сделать пробы. Это для актеров довольно унизительно, но такая практика кино. Он, наверное, давно тебя заприметил.

- Наверное, понравилась… Наверное, вы были в его вкусе. Он любил интересных женщин. Блондинок.

- Я часто слышу эту фразу в России: одной группы крови…. Все его любимые актеры проходили: Солоницын, Янковский. Олег Янковский должен был сниматься у нас в «Жертвоприношении». Андрей писал письма, мы их относили в советское посольство. И Андрей не могу понять, почему так унизительно… Великий режиссер, который принес государству столько валюты, говоря прагматично, и они даже не соизволили ответить… Это было очень унизительно. И когда я рассказала эту историю Олегу Янковскому, он не мог этому поверить. Эти бюрократы лишили его еще одной возможности отработать с Тарковским. Это к тому, что он собирал, отбирал своих людей…

- И он сказал тебе: «Я бы так сыграл эту роль доктора!».

- Играл шведский актер. Но он так по-западному сыграл… Наверное, наш бы лучше понял замысел Тарковского… Поскольку тоже одной крови. Я не сомневаюсь, Лейла, что вы приглянулись Андрею Тарковскому. Тут вопрос как раз от наших читателей: «В такого мужчину, как Андрей Тарковский, трудно было не влюбиться… Что скажете по этому поводу?».

- Это абсолютная правда. В него нельзя было не влюбиться. В первую очередь, как в человека. Это был такой искрометный ум, обаяние, желание в каждом человеке найти творческий заряд. Он мог сидеть, мы с вами могли бы говорить и он что-то нашел бы в вас… И у вас бы загорелись глаза! Вы нашли бы общий язык. Вот это умение быть там, где лежит клад! Духовный, душевный… Какой-то секрет человека.

Почему люди так раскрывались, например, на «Зеркале»?.. Марина лучше расскажет.

Ведь он получал письма. Он нам рассказывал об этом. Письма из тюрем. Люди говорили, что фильм «Зеркало» о них.

- «Зеркало» удивительный фильм. Каждый находит в нем что-то свое. И говорит, что это фильм о нем… Если не смотреть с точки зрения эпохи, это не мое время… Но по какому-то настроению, эмоциональному ощущению – родство и близость этого фильма я чувствую.

Марина Арсеньевна, тут вопрос в сторону от нашей основной темы. Извините. Это вопрос к вам. «Как прошел фестиваль в Иваново?» Читатели знают, что на днях закончился третий международный фестиваль «Зеркало» имени Тарковского, который проходит в городе Иваново. Что вам больше всего понравилось на этот раз?

- Этот фестиваль состоялся, несмотря на то, что кризис. Фестиваль был несколько скромнее предыдущих. По внешнему оформлению, без поездки на теплоходе, который стоил огромнейших денег – 4 миллиона рублей… Но все было, на мой взгляд, замечательно. А самое главное – это программа конкурсных фильмов. Она была отобрана с большим вкусом и с большим художественным тактом. Замечательно! И приз фестиваля получил фильм Хржановского. И приз зрительских симпатий, и приз инвестиционного банка. Хржановский еле-еле увез сумки с наградами.

Приезжала Наталья Бондарчук, Валентина Талызина, Лидия Федосеева-Шукшина, Ирина Мирошниченко, Дарья Мороз. Мирошниченко подарила портрет Тарковского, написанный Геннадием Бортниковым. Он ушел из жизни. Остался портрет, который передали по его желанию. Для зрителей были те персоны, те интересные актеры, которые всегда украшают любой фестиваль. Мне кажется, никто не пострадал от того, что не было какой-то иностранной звезды…

- А председателем жюри в прошлые годы была Инна Михайловна Чурикова? Что-то там произошло?

- Я могу прокомментировать. Просто она была президентом фестиваля. А в этом году из-за загруженности, она отказалась от этой почетной должности. С большим сожалением отказалась …

В этом году президента не было.

- Говорят, все гениальные люди по-своему со странностями. В хорошем смысле . Какие такого рода странности были у Тарковского?

- Знаете, он в детстве мог «уходить» из реальности… Вот это особое чувство – оно свойственно творческим людям, мне кажется… Когда ребенок или подросток – он не осознает свое признание, не может осознать… Но он чувствует в себе необычность.

Странность. И вот он сидит, потом, чувствую, отключается от реальности и надо было его как-то потормошить.. Тогда он как бы входил из этого состояния и возвращался к реальной жизни. Это было ему свойственно в детстве и в ранней юности. Потом это ушло и я не могу сказать, что у него были какие-то особые качества, странности. Может, Лейла добавит что-то?

- Это, может, не странность… Например, одна сцена появилась совершенно не запланировано, что привело шведов в такой ужас! Вот книга называется «Собиратель снов», но вернее надо было дополнить, в скобках: он реализовывал свои сны. Он позвонил мне рано-рано утром и сказал: «Знаешь, нам предстоят баталии с нашим продюсерским отделом». Поскольку я была этим мостиком со шведами, он рассказал мне: «Все, звони… Подожди, это все не как у нас!». Дождись. Десяти часов, чтобы это все было как следует. Позвони продюсеру и расскажи. Ему приснился сон. Сон был довольно страшный. И трагический, как потом оказалось. Ему снилось, что он умер, что лежит на кушетке, входят люди, становятся на колени… Он видит в зеркале ангела, свою мать, какие-то лица… Они все были одеты в старинные одежды. Сказал мне: « Звони директору картины, будем делать этот сон!» Я позвонила и рассказала… Мне ответили: «Он сошел с ума! Бюджет! Никогда в жизни!». Я, естественно, передала в ретушированной форме их реакцию. Андрей не отступал! Пойдем, будем договариваться! Они сказали: «Ни за что и никогда!». И он все равно этого добился!

Он поговорим со съемочной группой, со всеми участниками: «Могли бы вы стать статистами?». Все согласились работать бесплатно. Потом он решил эту проблему, не строит другую декорацию, а как-то ее объединить декорации, которые были уже выстроены, что-то придумать, чтобы казались новыми. И снять ее в разных световых временах. И вот, сцена была снята. Таким образом, он договорился. Ему не верили, что он снимет это за один день.. Но это произошло и все были безумно счастливы! Стали на день актерами, а я была тем отражением в зеркале…

Потом ему показалось, что это некрасиво выглядит и нас вырезали всех! Вот это, скорее не странность, а настойчивость… Желание реализовать свои сны.

- Если можно, я еще насчет странностей. Как раз в этой книге упоминается история.

Андрей мог рассказать абсолютно неправдоподобную историю… Вроде той, которая произошла с ним якобы в тайге… Как во время бури он оказался в тайге и как упало дерево… И голос ему говорил: «Уходи отсюда!». Я занялась этой темой, и выяснилось, что это рассказывал в его присутствии другой геолог, и что это нереальная история. Потому что одного в тайгу не пускала ни одна экспедиция. Но Андрей с такой убежденностью ее рассказывал, что все в это верили. А я-то Андрея хорошо знала, я не поверила с первого слова. Одна. Он так убедительно это говорил, что мурашки бежали по спине. Он какую-то выдуманную, вымышленную историю, но очень интересную и загадочную, потом ее все пересказывали, мистика там.. У Тарковского. Но он ее так умел рассказать, и он сам верил, что это происходило на самом деле. Это особенность его характера.

- Спрашивают, насколько честны и документальны ваши мемуары. Или литературные вымыслы присутствуют?

- Хороший вопрос. Мне очень трудно судить. Я буду откровенна, но тем не менее… Судить будете вы. Книга, надеюсь, уже вышла в Москве. Вот журналистки, прочитали книжки и сказали, что им показалось даже странным. И вот обе они сказали: «Мы будто не чувствовали вашего присутствия. Андрей был всегда на переднем плане. А вы где-то были в тени». Обе они, не сговариваясь, задали мне вопрос: «А почему вы себя поставили так далеко в тень?» Потому что цели выставить себя у меня не было. Мне хотелось поделиться с читателями, с его почитателями этим периодом. Потому что период этот, когда Андрей оказался на Западе, терра-инкогнито… В Италии, это была советско-итальянская картина, там присутствовали его коллеги, не было еще этого конфликта, когда в Милане он решил остаться на Западе. Ни в коей мере нельзя путать, что он попросил политического убежища и что он был диссидентом. Никогда! Даже более того, он оказывался часто встречаться с западными журналистами, отказывался, потому что они начинали называть его диссидентом, предлагали хаять Советскую власть. Ему это было неинтересно. Я хочу поделиться с людьми и рассказать, что происходило в этот период.

Фильм состоял из 55 съемочных дней. И вот эти 55 дней я просто описываю, день за днем… Иногда час за часом. У меня были дневники. Я вела дневники… Андрей всегда был очень подозрительным. То, что он диктовал ассистентам, он мне говорил: «Записывай» Все записывай!».

- Он просил вас?

- Нет. Он не просил меня вести дневник. Он просил меня все записывать. Во-первых. Он мог что-то забыть… И эта подозрительность, может, с времен советских еще, считать, сколько статистов. Проверить, сколько и столько-то.

- По сути, вы были его помощником… В какой-то степени – да. Ассистентом, правой рукой…

- Ангелом-хранителем, как он называл…

- Он подписал книгу своего гениального отца «Моему ангелу-хранителю». Это очень приятно. Но, я надеюсь, что я была откровенна. Может, не все можно рассказывать. И это неважно. Слышу, что уже кто-то книгу прочитал, в частности, на фестивале в Иваново… Мне дали несколько экземпляров. Кому-то я дарила. Подходили и говорили: «Мы этого не знали!». Действительно, люди не знали этот период.

- Правдивости нет грани. В этом смысле Лейла очень тактичный человек. Она пишет абсолютную правду, но не всю правду можно рассказывать. О личной жизни, о личных моментах, касающихся Тарковского. Поэтому она очень себя ограничивала в этом правдивейшем рассказе. Книга абсолютно правдива, ничего нет выдуманного. Она удивительный человек, потому что жизнь проходит, а мы ее как-то не фиксируем. Она как раз именно этим и занималась, огромное ей спасибо.

Наоборот, какие-то моменты, которые были ей известны, она попыталась убрать из книги.

- Лейла, я смотрю, человек очень деликатный, тонкий… С хорошим воспитанием и внутренней культурой. Наверняка какая-то внутренняя цензура была.

- Я бы хотела рассказать одну удивительную, рассказать немножко о другом Олеге Янковском. На этом фестивале ко мне подошел итальянец, очень благородного вида человек. Как раз в тот момент было выступление Марины Арсеньевны и моего мужа Александра Гордона. Я была безумно занята, но он взял меня за руку, просто вцепился, говорит: «Я должен вам что-то сказать. Я приехал из Италии, из Рима. Я приехал специально на ваш фестиваль. Я узнал. Я должен рассказать свою историю. Со мной произошло что-то трагическое. Я уже хотел прощаться с жизнью». Он ничего не знал о Тарковском. «Ностальгия» гремела в Италии. Он пришел на фильм. И этот эпизод, когда Янковский проносит свечу, он сказал, что рыдал в голос. Его прорвало. Эта травма, эта боль, которая сидела в нем всю жизнь. и гениальность Тарковского, и гениальная игра Олега Янковского.

- Я слышала, эта сцена была снята с первого дубля.

- Да. Честь и хвала им. С первого дубля. Гениально сыграл. Я тогда подумала: ради этого стоило делать фестиваль. Ради этого стоило привлечь людей. На фильме «Зеркало» Марину на руках выносили люди, подходили, дотрагивались до нее, плакали. Просили автограф.

- Просто я перед ним выступала. Это фильм Тарковского. Я иногда попадаю в такие ситуации, когда греческая актриса становится передо мной на колени. Разрешите до вас дотронуться. Андрея нет, и вот так.

- Удивительно. Столько времени прошло с его смерти – больше двадцати лет. и до сих пор женщины, которые с ним были знакомы. На первый фестиваль в Иваново приезжала итальянский режиссер, которая была его ученицей. До сих пор ощущение влюбленности в него. По-прежнему женщины в него влюблены, которые были с ним знакомы.

- Не только женщины. Я приезжаю в Стокгольм, прихожу в институт кино. Может сидеть осветитель, фотограф. Свен Нюквест, мы с ним очень подружились. Это оператор, который снял более 100 фильмов, 50 из них – с Бергманом. И он говорил: «Я влюблен в Андрея».

- В чем была его магия?

- Необыкновенная искренность. Желание видеть в человеке что-то особенное, дотронуться до какой-то тайны. Подготовительный период на съемочной площадке. Кто-то приходит, кто-то грустный. Он будет меня теребить: иди спроси, что с ним. Я уже жила в Швеции. Этого не делают в Швеции. Может, то принято в России, в Италии. Неудобно. Я говорю: Андрей, я осторожно спросила, мне ничего не сказали. Нет, я знаю как. Пойди и вот так спроси. Доставал. Я шла и начинала говорить. И этот человек садился, начинал изливать ему душу. Разные были ситуации. И он это видел, он все подмечал.

- Тонкий психолог.

- Да. В собственной жизни, возможно, делал ошибки. Но когда дело касалось других людей, ему было до всего дело. Он хотел помочь. Он хотел в киногруппе всех сделать сотворцами фильма. Не просто чтобы рутинно выполнялась своя работа. Это был процесс творческий.

- Вопрос откровенный. Читатели спрашивают: у вас был роман с Тарковским?

- Вы знаете, Олег Янковский тоже все время спрашивал и был убежден. Нет, у нас романа никакого не было. Наверное, очень хорошо, что никакого романа не было. Потому что я понимала, если бы был какой-то роман, работать нельзя было с этим человеком. Потому что он бы поглотил все. У нас было обожание, если можно так сказать.

- Взаимное?

- Взаимное уважение, обожание. Хотя он меня пилил все время: вот, почему ты ходишь в брюках, ты ничего в жизни не понимаешь, ты такая доверчивая.

- Сколько вам тогда было лет?

- Двадцать с чем-то. уже ближе к тридцати. У меня была своя жизнь. и очень запутанная. И Андрей учил меня жизнь. Нет, ты должна быть там, не тут. Он очень меня оберегал. Когда мы впервые приехали в Лондон, он приходил проверить, сплю ли я дома. У меня был друг. Но он считал необходимым проверить.

- Лейла, вы чисто говорите на русском. У вас пикантный акцент человека, который долгие годы живет за границей. Но у вас чистый русский язык. Как вы оказались там?

- Я родилась в Советском Союзе. Я русский человек. Родилась в Дагестане. Потом я училась в Питере. Когда я вышла замуж, меня сразу отовсюду погнали.

- За кого вы вышли замуж?

- За шведа. И уехала в Швецию. Там выучила языки. Я училась в университете.

- Вопрос к Марине Арсеньевне: будет ли открыт музей Тарковского? Когда, где и какое участие вы в этом принимаете?

- В 2008 году был подписан приказ нашего московского мэра Лужкова о том, чтобы восстановить здание в 1-м Щипковском переулке, чтобы там был музей. Там жили мы, Андрей жил до определенного возраста. Это Москворецкий район. Это Зацепа и Большая Серпуховская улица. Там был старый купеческий дом, где мы жили всей семьей до 60-х годов. Там планируется музей Тарковского. Хотя это здание уже снесено. Дом был отдан какому-то инвестору, тот его снес без всякого на то права и ничего не успел построить. Разорился, сейчас там гладкая площадка. Дом должен быть восстановлен. Из-за кризиса субсидирование не состоялось в этом году. должны были уже быть отпущены деньги на архитектурные изыскания, на предварительную работу по восстановлению.

- Это не спонсоры?

- Это дело московского правительства. Я буду составлять список тех вещей, которые я могу передать этому музею. Чтобы было наглядно видно, что есть экспонаты для будущего музея. Это поднимет проблему, постройка этого дома станет реальнее. Дай бог, чтобы это все было. Но когда музей будет открыт, совершенно непонятно.

- У меня тоже очень много архивных материалов. И рисунков, и автографов Андрея. Я очень хочу подарить музею афиши. Книга написана, все здесь. читайте. Кроме того, в Лондоне, в церкви, где Андрей говорил, была лекция об апокалипсисе, Сент-Джеймский собор, один из старых соборов. В этом соборе был витраж замечательный. Английская художница. Она мне недавно позвонила: «Я так бы хотела подарить витраж, чтобы он нашел свое достойное место». Он какое-то время выставлялся в британском киноинституте, но не очень удачно. Освещение для витража должно быть особенным. Витраж замечательный. Человек отдал всю душу. Его можно выкупить. В Англии сейчас тоже кризис. Она мне назвала сумму – 15 тысяч фунтов.

- Я обращалась к некоторым людям с этой проблемой, пока ничего реально не получилось.

- В Лондоне тоже может найтись какой-то человек, и все, витраж будет потерян навсегда.

- Когда будет помещение, куда можно все ценности, подарки и приобретения принести, тогда может быть предметный разговор. Куда вы денете сейчас витраж?

- Когда я впервые приехала на чтения Тарковского, получил первую премию Юрий Норштейн. Тогда обещали сделать мастерскую, все было готово, все было реально. Я была потрясена, когда Марина мне сообщила, что ничего нет.

- Юра внес свои деньги -10 тысяч премии, чтобы сделать мастерскую. Это было еще при Кинофонде. Они снесли крышу, я пыталась их остановить. Все деньги ушли в пустоту, дом разорен. Стоял без крыши много лет. А потом перестройка – и все вообще рухнуло. Есть два музея в России – это музей в Завражье, где родился Андрей, провел свои первые месяцы жизни. Семья из Москвы приехала туда, чтобы мама там рожала. Там музей.

- А вы родились уже в Москве?

- Я родилась в Калужской области, потому что жили там на даче. А папа очень спешил нас зарегистрировать. Поэтому он пришел в местный сельсовет, и ставили печати, что мы уроженцы провинции. Но это даже хорошо. Андрей очень гордился своей Ивановской областью. Село Завражье Ивановской области. Он считается земляков ивановцев, они очень гордятся тем, что Андрей родился на их земле. И очень многое делается, вплоть до создания этого фестиваля. Это идея губернатора Михаила Александровича Меня. спасибо ему огромное за это. и есть в Юрьевце, где мы жили в эвакуации два года, музей Тарковского. Позор, что город, в котором Андрей провел всю жизнь, где он работал, рос, не может осилить эту проблему.

- В Юрьевце хороший дом у вас был.

- Там была маленькая комнатка 10 метров, где мы жили. Жизнь там была очень суровая во время войны.

- Марина Арсеньевна, а каким ваш брат был в детстве? Кем мечтал стать? Как он с вами обращался как с младшей сестрой?

- В детстве Андрей был, было сразу видно, что это одаренный ребенок. У него был абсолютно музыкальный слух. Он прекрасно рисовал.

- Занимались музыкой?

- Не было никаких условий. Не было инструмента. Он должен был ходить наверх в семью, у которой было пианино, там играть. Учительница у него была замечательная. Она была ученицей Рубинштейна. Он бы мог. Но чувство достоинства не позволяло ему продолжить занятия у соседей. И потом война началась. И все это было брошено. Хотя мама пыталась и в эвакуации его водить к знакомой, у которой был инструмент. Но надо было с собой приносить бутылку керосина, чтобы освещать в это время помещение.

- Отец же ушел из семьи?

- Отец был на фронте в это время. И это помогло Андрею. Потому что у всех тогда не было отцов,все были на фронте. И он не был белой вороной. Не был мальчиком, брошенным отцом. Он очень тяжело пережил уход отца. Я тоже, конечно. но с отцом мама сохранила добрые отношения. Она внушала нам великую любовь к отцу. Это ее заслуга. Все, что она могла сделать, она вкладывала. К сожалению, у нее было мало материальных возможностей. После войны тоже было уже не до пианино. Голодное время, неустроенность. Андрей поступает в 1947 году в художественную школу и заболевает туберкулезом. У него украли зимнее пальто, которое мама только что получила по ордеру. Мне кажется, как когда-то правильно сказал Александр Мишарин, соавтор Андрея по сценарию «Зеркала», тоже уже ушедший из жизни, он сказал, что война Андрея догнала. И тот туберкулез, который у него был после войны, все это сказалось на его здоровье очень сильно. У него были проблемы с легкими.

- На встречах со зрителями Андрей всегда подчеркивал, что он стал режиссером благодаря матери. И вообще всем, чем он стал, он обязан матери.

- Мама очень хотела, чтобы он был дирижером. У него был абсолютный слух. А то, что он к моменту поступления во ВГИК был очень образованным человеком. Он очень много читал. Мы читали беспрерывно. Без книги Андрея невозможно было представить. Он мог хулиганить, быть в компаниях не очень хороших. У него могли быть на Серпуховке друзья просто воры, пьяницы. Он был очень интересующимся всем человеком, очень живым подростком и юношей. И было много проблем. Мама задумывалась о его будущем. Но то, что он к тому времени прекрасно знал музыку, мама могла ходить без чулок, но купить абонемент в консерваторию. И Андрей мог любую симфонию Чайковского, Бетховена, Моцарта просто насвистеть. Он знал все. Поэтому его фильмы так связаны с мировой музыкальной культурой. Он потом уже отказался в своих фильмах от композитора. Сначала у него был замечательный композитор Овчинников. Потом он работал с Артемьевым, уже в другой стилистике музыка была. А потом он вообще отказался от композитора и брал классическую музыку. Мама говорила, что режиссура спасла Андрея. Он был замечательным актером. Его поступление в институт востоковедения, конечно, было ошибкой. Даже я это понимала. Я говорила: мама, не беспокойся, он все равно его бросит.

- Мама чем занималась?

- Мама училась с папой на высших литературных курсах. Она писала очень хорошо. Они познакомились на этих курсах, поженились. Мама поняла, что по сравнению с Арсением она менее одаренный человек. И это дело затухло. Ее литературная одаренность выражалась в написании писем, которые она писала с большим удовольствием. Когда все дела закончены, ночь, мы все спим. Мама приходит с работы, она могла ночью сидеть и писать эти письма замечательные.

- Андрей говорил, что мама научила его наблюдательности.

- Безусловно.

- Он говорил, что самое главное для режиссера – наблюдательность.

- Он все копил в душе. Мы стоим над рекой, смотрим эти водоросли. Мы могли часами так стоять. Потом это все в кино. Природа в фильмах, особенно в «Андрее Рублеве», мне кажется, просто действующее лицо. Как-то об этом никто не сказал на конференции. Поля, гречиха. В эвакуации мама нас останавливала среди цветущего поля, как розовая пена, когда цветет гречиха. Слетаются все насекомые-медосборщики. И пчелы, и осы, и шмели. И эти поля гудят. Это все оставалось в Андрее. Он видит картину нашего знакомого художника Николая Терпсихорова. Реалистическая живопись. Его картины есть в Третьяковке. У него есть картина, которая потом стала кадром из фильма «Андрей Рублев». Гречишное поле, дорога, которая его перерезает, стоит Андрей Рублев и Даниил Черный. И оттуда скачет всадник. А на картина Николая Борисовича такое же гречишное поле, такая же дорога, чуть-чуть вверх. Удивительно, один к одному. И там телега и лошадь. Андрей запоминал такие вещи на всю жизнь. или фотографии Льва Владимировича Горнунга, нашего крестного, которые сопровождали нас просто с младенчества. Он снимал на серебряные амальгамные стекла. Там видны были каждые травинки. Это все впитывалось и потом переходило в фильмы Тарковского.

- Книг о Тарковском выходит так много, конкуренцию ему в этом вопросе может составить только Владимир Высоцкий. По количеству воспоминаний, мнимых друзей и действительных. Трудно отличить, где правда, где истина? Марина Арсеньевна, как вы к такому жанру относитесь?

- Есть мифология. Вышло очень много литературы, книг. Иногда выходит то, что я считаю просто недопустимым. Книга Ольги Сурковой вышла «Тарковский и я. Дневник пионерки». По жанру – разоблачительное произведение. Какой плохой Тарковский. Она была очень близка. Она как кинокритик, киновед сделала свое имя на творчестве Тарковского. Она написала очень откровенные, правдивые воспоминания, но при этом очень желтые. Есть такой парадокс, это правда, которую нельзя говорить вслух. Это все равно что грязное белье. Мы все знаем, что оно грязное, но мы его прячем и стираем. Мы его не вывешиваем на забор. Эта женщина себя погубила этой книгой. Настолько эта книга возмутила всю кинообщественность и просто читателей. Она теперь уже персона нон грата, ее никто никуда не зовет, не приглашает, не берет у нее интервью. Она живет в Голландии. Потом появилась книга Лаврина и Педиконе «Тарковские. Отец и сын». Это вообще ни в какие ворота не лезет. Просто хочется взять и выкинуть. Там просто клевета. Тут он меня почему-то невзлюбил. Хочется подать на него в суд. Но у меня нет сил судиться. У меня нет этой возможности. Он откровенно клевещет. Даже группа папиных учеников написали в газету опровержение. Книга существует, ее читают, кому-то она нравится. Это очень обижает и оскорбляет память моих близких, не только меня. но сейчас издательская всеядность.

- Чего нельзя сказать о книге нашей уважаемой Лейлы, к которой у вас нет претензий?

- Нет, конечно. Это человек с большим вкусом. Хотя книга читается очень легко, интересно. Эта книга интересна всем. И прежде всего это подарок киноведам. Потому что история «Жертвоприношения» довольно таинственная у нас, она мало раскрыта. Здесь есть полная картина создания этого фильма. Но редакция немножко сократила текст, чтобы он был более облегченным для широкого читателя. Здесь очень живые зарисовки общения с Андреем. Андрей – герой этой книги. А Лейла – его добрый ангел. Я рада, что получилась эта обложка. Что Лейла здесь присутствует. Видно, что Андрей что-то рассказывает, а она внимательно его слушает. Она удивительный и прекрасный человек. Она много сделала для увековечивания памяти Андрея помимо этой книги.

- Вы при жизни Андрея не были знакомы с Лейлой?

- Нет. Я позвонила Лейле, когда составляла книгу воспоминаний об Андрее. Она очень быстро откликнулась, написала прекрасную статью для моей книги.

- Мы встретились на похоронах, но тогда Марина была так убита. Я сразу узнала, что это сестра. Они очень похожи. Андрей все время о Марине рассказывал. Однажды к нему попал кинжал от Параджанова и фотография Катечки, красавицы дочки Марины. Он показывал мне и сказал: девочка красивая, но ты не видела мою сестру. Вот это красавица. Он искал Марину в роли Хари.

- Хари – это проблема совести. Хари – это воплощение проблемы героев. И любовь.

- Не было равнодушия у Андрея. До всего дело.

- Какой он был в жизни и работе? Вспыльчивый или спокойный? Общительный или замкнутый? Насколько я поняла из ваших слов, он был разный. И такой, и вспыльчивый, и местами погруженный в свои мысли, и общительный, и замкнутый.- - В Швеции он очень много улыбался. Я замечаю, портреты – используются последние кадры, хотя это был последний год его жизни, но вот это одухотворенное лицо, улыбка незабываемы. Он говорил, что этот фильм ему дается очень легко. Но тут же писал в дневниках, что это очень сложный фильм. Поэтому в Швеции он был очень ироничным, бесконечно добрым и заботливым. Он заботился обо всех.

- Спасибо.