Уходит ли Алексей Пиманов из программы "Человек и закон"?

Алексей Пиманов - ТВ-ведущий-легенда и известный кинорежиссер в гостях у «КП» ответил на вопросы читателей 24 июня.

Фрагменты трансляции и стенограмма онлайн конференции.

Ведущая - специальный корреспондент "КП" Ярослава Танькова.

- Сегодня у нас в гостях телеведущий, кинорежиссер Алексей Пиманов. Мы немного задержались.

-Я прошу прощения за то, что произошло. Я никогда не опаздываю, тем более на эфир. Ехал со съемок с Рублевского шоссе, снимал Николая Ивановича Рыжкова, и попал в пробку.

- Что нам делать с этим? Когда едут наши правители, все стоят.

- Во-первых, надо делать другую транспортную систему. Во-вторых, надо оставлять 5-6 охраняемых лиц. Мы говорим об этом постоянно и будем об этом говорить. Другой вопрос, что так сложилось, что пока так устроена дорожная система. Cистема не готова, вот в чем дело. Конечно, бороться с этим надо.

- Вопрос по поводу Евкурова. Почему в «Человеке и законе» эта тема не прошла? И будет ли она проходить?

- Мы просто не успели. В «Человеке и законе» в свое время мы поставили себе задачу не делать «с колес». Потому что новости все равно делают «с колес», мы не успеваем за ними. У нас задача другая. У нас задача – проанализировать, попробовать за неделю понять, что произошло, достать какой-то эксклюзивный материал, который объяснит, что произошло. По Евкурову мы сейчас, что называется, роем землю, пытаемся понять. [Хотя за что он пострадал понятно.

- Почему понятно? До сих пор озвучиваются несколько версий. Кто-то говорит, что Москва заказала.

- Чудес не бывает. Ясно же, что надо всю цепочку выстраивать последних покушений, событий в Ингушетии. Все последние события по убийству министра внутренних дел. Вообще все последние покушения, убийства на Кавказе это звенья одной цепи. И понятно, что сейчас такая ситуация, что надо отрабатывать деньги, Евкуров реально «наступил на хвост». Понятно, что у них есть Кадыров. Можно по-разному к нему относиться, но то, что он в Чечне делает, он «зачищает поляну», как сейчас говорят. Как он может, как умеет, как хочет это делать. Рядом есть Ингушетия, есть Дагестан, есть Кабарда. И понятно, что определенные силы просто перекочевали в ту сторону. То, что сейчас там происходит, что пришел еще один жесткий человек, который начал по-другому немножко действовать.

- То есть ты уверен, что это террористический след, а вовсе не чиновничий телефон, по которому можно жаловаться?

- Абсолютно. Он реально «наступил на хвост». Там же коррупция была сверху донизу, это все понимают. И разговор идет о том, что кто-то мог «под шумок» взорвать и с этой точки зрения. Вот две основные версии. Они везде фигурируют.

- А ты склоняешься к какой?

- Я склоняюсь к ситуации, что это не коррупционная история, а что это история, связанная с терроризмом, с подпольем, с кровной местью и т.д.

- Один из наших журналистов связался с местным бизнесменом. Он махнул рукой и сказал: «О чем вы вообще говорите? У нас каждый день похороны, у нас каждый день убивают людей. У нас это норма».

- Я об этом даже в программе рассказал. Не хочу пугать людей, но я считаю, что идет Третья мировая война. Потому что каждый день в мире кого-то взрывают, убивают, уничтожают, кто-то на кого-то нападает. И это все не просто потому, что кто-то где-то делит кусок земли, или кто-то где-то делит нефтепровод, или кто-то с кем-то поссорился. Идет глобальная война цивилизаций. Давайте говорить откровенно. Мы раньше привыкли, что война – это прямой фронт.

- Ты имеешь в виду террористов и цивилизованный мир?

- Я не хочу сейчас уходить в историю религии.

- Но это в этой плоскости лежит?

- Конечно. У нас и Ирак, и Иран, и «Аль-Каида», и Израиль. Каждый день во всем мире людей взрывают по религиозному принципу.

- Ингушетия же маленькая совсем. Бизнесмен говорит, что каждый день несколько похорон, и то, что об этом никто не говорит… Почему мы говорим только тогда, когда президентов взрывают? Это специально замалчивается, это кому-то выгодно?

- Может быть, кто-то об этом и говорит, но беда в том, что люди это не хотят слышать. Я лет пять назад по своим эфирам еще почувствовал, что, к огромному сожалению, народ решил развлекаться. Народ устал от 15 лет тряски, от того, что 15 лет у нас все время что-то меняется, стреляют, убивают, Чечня, Кавказ и т.д. А люди хотят ходить в кино, смотреть комедии. И это была абсолютно нормальная реакция на 15-20-летний стресс. Немножко сытные времена появились, немножко все успокоилось, немножко пришла власть, которой поверили.

- Неужели тогда правы ингуши, которые говорят, что нас просто бросили на геноцид? То есть оставили на растерзание.

- Кому?

- Местным боевикам.

- Я очень люблю Ингушетию, Чечню. Я вообще люблю этот регион, у меня там много друзей. Понятно же, когда в начале 90-х все сошли с ума от национальных движений, прихода к власти такого клана или такого клана.

- Тогда был бардак везде.

- Да. Знаете, стоит только подпалить один раз, тем более на Кавказе, а дальше пошел брат на брата, клан на клан. Мы это взорвали в начале 90-х, мы туда еще пришли с сапогом, совершенно не понимая. Павел Сергеевич Грачев что сотворил, когда так пошел в Чечню? Если бы туда пошел спецназ, если бы там была спецоперация по устранению верхушки, это один разговор. А когда пришли, начали топтать всё, как слон в посудной лавке, понятно, что это было уже сделано, и то, что сейчас мы будем это расхлебывать несколько десятилетий, это 100-процентно. Потому что вырастает новое поколение волчат.

- Ты считаешь, что это не то, что бросило их наше правительство, а это просто результат того, что было?

- Это все намного сложнее. Для того чтобы такую ситуацию решить, надо всё: экономику, безработицу, мозги, вырастить новое поколение. Моисей же 40 лет водил по пустыне зачем?

- Чтобы умерли те, кто помнит рабство.

- Правильно. А мы их только вырастили. Волчат, которые не учились толком в школе, для которых культ оружия, для которых нет ощущения, что ты живешь в стране. Я понимаю мальчишку из Введенского района Чечни, которому сейчас 17 лет. Когда ему было 5, началась война. И он привык, что все время воюют, что культ силы.

- Как ты думаешь, будет ли какой-то выход, или это будет война вечная, пока туда не войдут, грубо говоря, с железным кулаком?

- Кто войдет? Понятно, что здесь должны сойтись два фактора. Даже не два, а десятки. Но два главных, основных. Должна уйти обрезанная внешняя линия, пуповина с мировым терроризмом, которому очень важна нестабильная ситуация на Кавказе. Неважно, это будет Грузия, Чечня, Ингушетия или что-то еще. Когда мы уходили из Афганистана, когда ребят обвинили, что они завоеватели, тогда еще умные люди говорили: вот вы сейчас уйдете отсюда, и то же самое будет у вас на территории. Это была начало войны цивилизаций. Если мы в свое время начали все сдавать, начиная с 1989 года… Мы сдали Наджибуллу в Афганистане, по большому счету, почти выиграв там войну, уложив десятки тысяч своих ребят. Но мы это сделали. Мы – такая страна шизофреников. Сотворили то, что сотворили. А теперь пытаемся как-то вопрос решить. Думать надо было раньше.

- Получается, надо просто ждать?

- Не ждать. Работать.

- Пишет читательница. Спасибо за ваш труд. Вы заслуживаете уважения. Удачи во всех ваших начинаниях.

- Спасибо.

- Пишет Лиза. Алексей, хочу поделиться с вами трагедией своей жизни. У меня год назад случился перелом позвоночника, и этой весной от меня ушел муж. Не знаю, кто виноват. Возможно, я стала капризнее, слишком давила на него своими проблемами. Читая в Интернете все про свое заболевание, наткнулась на информацию, что вы с вашей супругой пережили подобную трагедию, Валентина была очень больна, и вы остались неразлучны. Правда ли это?

- Правда. Я не хотел бы вдаваться в подробности этой болезни. Слава богу, все уже позади. Но это на самом деле были кошмарные два года нашей жизни. Нам было очень тяжело, Валя почти не ходила. Но у нас не было таких проблем. Я считаю, что нормальный мужчина в такие моменты не может уйти. Это даже не обсуждается.

- Вы думаете, что муж Лизы…

- Не мужик просто.

- Значит, ей расстраиваться не надо?

- Может быть, это и к счастью. Он рано или поздно предал бы. Я не знаю, что там было на самом деле. Но считаю, что мужчина может уйти из дома, но в такой момент ни в коем случае не имеешь права на это.

- Много вопросов от ваших поклонниц, по всей видимости. Спрашивают, как у вас с женой? Она же тоже известный журналист.

- Мы на эту тему не один раз говорили. Вообще две сильных личности в одной семье это всегда сложно. Но мы вместе уже много лет, как-то умудряемся все наши вспышки превратить в смех. Тяжело, потому что мы часто страдаем не столько от наших внутренних проблем (у нас их нет), сколько от внешних факторов. Потому что то, как у нас бьют на телевидении, каким надо обладать характером, чтобы прийти домой или встретиться вечером в ресторане (а мы часто ужинаем, потому что не успеваем просто видеться), чтобы не транслировать этот кошмар, который ты пережил в течение дня, когда тебя предали. А предают часто – раза два за день. Поэтому, когда вы встречаетесь вечером, и ты пытаешься сразу же переложить это на другого человека, вот это очень сложно – сдерживать себя. Потому что очень сложно в этот момент не дать понять. Я, например, почти никогда вечером не даю Вале понять, что у меня было в течение дня.

- А она?

- Она пытается узнать. Как любая женщина, она более эмоциональна. Что-то она на меня выливает. Иногда я ее слушаю, киваю головой. А иногда я говорю: слушай, давай завтра. Потому что я понимаю, что у меня в этот день было в три, если не в четыре раза больше, чем у нее, и если я заведусь, у нас будет просто взрыв.

- Получается, современное телевидение это такая жесткая школа жизни?

- Почему современное?

- Как живется сейчас на современном телевидении?

- Тяжело.

- Правда ли, что это террариум единомышленников?

- Конечно. В чем проблема любой такой области, будь то кино, телевидение, театр, даже газета? Но в телевизоре совсем все плохо почему? Потому что несколько человек закончили журфак. Все вместе, любя друг друга, пришли на телевидение работать, в одну редакцию. Проходит два-три года, один из них становится ведущим. Стал ведущим, через год, как говорил Познер, будут узнавать даже седло лошади. Когда тебя узнают, у кого-то «съезжает» голова. А надо к этому относиться философски. Если через год ты пропадешь, тебя никто узнавать не будет. И когда кого-то начали узнавать, у него появились какие-то возможности. То есть, если у тебя есть популярность, значит, ты можешь решить такой вопрос и такой вопрос – к кому-то зайти, открыть в какой-то кабинет дверь ногой и т.д. Про тебя пишут в газетах, берут у тебя интервью. А рядом такие же, как ты, и они считают: почему он, а не я? Мы же вместе пять курсов учились, сбегали с занятий.

- Я тоже страшно талантлив…

- Да. И, может быть, на самом деле не менее талантлив. Вот в чем дело-то. У одного звезды сложились так, а другого – вот так. Надо быть очень благородным человеком…

- Чтобы не возненавидеть своего собрата.

- Да. К сожалению, очень многие не выдерживают.

- Телевидение это очень жестокое место?

- Конечно. Я, например, приучил себя, что в моем мире существуют несколько человек, которым я по-настоящему верю. Всего несколько друзей, хотя знакомых десятки, если не сотни. Но я четко знаю, что все улыбки, объятия и т.д. – это все так: удавил бы.

- На телевидении люди, которым веришь, есть?

- Да, у меня есть. 5-6, не больше.

- Зоя Федоровна пишет. Считаю, что уровень сегодняшнего «Человека и закона» находится на том же уровне, что и прочие «Дом-2». Увы, Алексей замалчивает все действительно серьезные кремлевские темы, покусывая лишь низко стоящую чиновничью шушеру. Почему вы не говорите, например, о продажности министров, того же Минздрава, а в президентских играх двуликого Януса Путина-Медведева?

- Есть два момента. Момент первый. Мы же такая страна и такой народ замечательный, что не можем золотую середину занимать. Мы же или любим, или ненавидим. Понятно, что то, что мы делаем, или даже то, что делает Первый или Второй канал, НТВ, кто-то еще, кто-то это любит, а кто-то ненавидит. Если мы заметны, нас будут и любить, и ненавидеть. Я к этому отношусь философски, спокойно очень. Все, что касается работы, то тоже надо понимать. Конечно же, есть некие правила игры государственного канала. Ты можешь их или принимать, или не принимать. Ты можешь уйти с канала на частный канал, можешь уехать в Нью-Йорк работать, еще куда-то. Если ты работаешь на Первом канале, то есть некие… События в Южной Осетии показали, как отработали средства массовой информации. Вся Европа и вся Америка по единому щелчку сработали, только когда мы танки ввели. 8 часов молчали. Я понять это хочу. Как можно было управиться с Интернетом, радио, газетами, телевизионными каналами всей Европы, Америки, всей западной прессы?

- То есть у нас тоже есть определенный такой щелчок?

- Нет. Иногда, конечно же, я злюсь на то, что не могу сказать то, что я должен сказать. Но это бывает не так часто, как кажется кому-то. Потому что есть еще моя личная позиция. Эта моя позиция может кому-то нравиться, кому-то не нравится, кто-то может ее признавать, кто-то – не признавать. Это моя позиция. Есть несколько человек в стране, которые тащат нас от края пропасти 2000 года, дефолта 1998 года. Я знаю, как этот дефолт был сделан, зачем он был сделан, как в 90-е годы уничтожали страну, зачем это делали. Я готов это с цифрами доказывать, с фамилиями и т.д. Когда это было сделано, и когда появилась группа людей, которые потащили в обратную сторону, вокруг них может быть огромное количество гадов. Они могут в чем-то ошибаться и т.д., но пока вектор направления вот туда, я буду стараться лишний раз подножку не ставить.

- То есть ты готов простить власть имущим что-то не очень хорошее, потому что они, в общем и целом…

- Нескольким человекам.

- Их мало?

- Да. У нас в программе губернаторы, министры. У нас нет никаких ограничений. Я такие ограничения никогда не ставил. Что у нас есть какие-то неприкасаемые министры или неприкасаемые губернаторы. У нас есть некий вектор развития, который мы стараемся лишний раз не уничтожать сейчас. И мы это делаем абсолютно сознательно. Мы в начале 2000-х собрались, группа людей, и сказали: пока этот вектор в плюс, мы постараемся лишний раз не ставить подножки. То, что в России испокон веков, те, кто лез во власть – в Госдуму, в министры, огромное количество этих людей лезли для того, чтобы взять. Это было всегда – при царе, при коммунистах, при князьях, сейчас. Надо очень четко понимать, что если это есть, с этим надо бороться, это надо принимать как должное. И плюс к этому надо понимать, что любой правитель вправе произнести фразу, которую произнес Александр I, когда к нему пришли три декабриста и сдали всех своих друзей. Это было после 1812 года, где-то 1819-й, еще до выступления на Сенатской площади. Они пришли и сказали: «Давай ты станешь конституционным монархом. Мы приготовили конституцию. Если ты этого не сделаешь, будет взрыв». На что он достал из ящика точно такую же конституцию, которую написал еще Сперанский в 1811 году, и положил на стол. Они прочитали – там то же самое. И тогда они его спросили: что же она в ящике-то лежит? Он сказал гениальную фразу: «Взять некем». У него в тот момент было окружение, которое в свое время задушило его отца. И он очень хорошо это понимал.

- Есть какие-то достаточно неприкосновенные персоны, просто потому, что они делают какое-то дело, которое гораздо важнее, чем кусать их.

- Для меня лично.

- А есть ли неприкосновенные темы, которые вдруг возникают?

- Да нет. Чем больше я работаю, тем больше понимаю, что часто у любой темы есть много составляющих. Если покрасоваться просто, куснуть кого-то лишний раз, это часто выливается в то, что ты цепляешь эту мелочь пузатую, а убиваешь большое. Есть мелкая ошибка, например. Есть какая-то система, которая выстраивается, отстраивается. А есть кто-то, кто в этой системе гаденыш. Если ты просто про него скажешь, что он гад, и это все экстраполируется на всю систему, ты должен понимать, что убиваешь большое хорошее дело. Вот это надо соображать и понимать. Это приходит только с опытом или образованием каким-то.

- Вопрос от читателя. Как вы относитесь к Ходорковскому? Не считаете ли вы, что он далеко не самый преступный из олигархов? Тем не менее, другие находятся на свободе, а он сидит. Какова, по-вашему, истинная причина такого жестокого прессинга?

- Мне кажется, что это давно известно всем. Я считаю, что вообще вся эта поросль олигархов… Понятно, что это была беда страны, и Михаил Борисович – в том числе. Я всегда задаю только один вопрос. Только что я приехал от Николая Ивановича Рыжкова. Можно по-разному относиться. Премьер-министр Советского Союза, еще горбачевской перестройки. Мы с ним долго разговаривали. Я пытался понять, что можно было сделать, чтобы не было этого провала. Понятно, что от коммунизма надо было уходить. А вот куда уходить? Туда, куда мы шли в 90-е годы, или был какой-то другой вариант? Или то, что сделал Гайдар и вся команда, это единственно возможный путь развития России? Вот так самоунизиться, лечь мордой в грязь, устроить Чечню, весь этот шабаш под названием «олигархи в Кремле», со всеми этими Советами безопасности, с двойными гражданствами, залоговыми аукционами, «прихватизацией» и т.д. Или был какой-то другой вариант? Самое обидное, что был, а мы почему-то пошли по самому тяжелому, как всегда. Оказывается, был другой вариант. Было такое предложение – разделить экономику на два уровня. Тогда еще, в начале 90-х. Первый уровень – неприкасаемый для приватизации. То есть 13 госкорпораций – Газпром, Росалмаз, Роснефть, Росавиация, Роскосмос. Это то, что частники не сделают никогда. Это то, что наполняет бюджет. А все остальное отдается в частные руки. Производство машин, табуреток, джинсов, сфера услуг и т.д. Делайте, что хотите, только производите. Хотите делать ложки – делайте, хотите делать вологодское масло – делайте. Но есть глобальные наполняющие бюджет отрасли, их нельзя было приватизировать с самого начала. Так это же сделали. И вышибли стул. Тогда бюджет стал нулевой. Когда нулевой бюджет, что происходит? Я плачу милиционеру сколько? Копейки.

- Но ведь не только олигархи виноваты?

- Что значит не олигархи? Нет, не олигархи. А кто принимал эти решения? Они же все друзья были. Все министры первого правительства Гайдара были друзья. И большинство олигархов вышли оттуда. Потому что, только урвав «кусок пирога», можно было стать олигархом. Правильно сказал ВВП о Ходорковском: его назначили олигархом. Я лично к Михаилу Борисовичу отношусь нормально. Говорят, что он нормальный человек. Вся проблема в том, что были самые активные, которые решили еще и власть взять. А вот то, что ЮКОС и команда играли в большую политику…

- То есть, как многие говорят, не надо лезть в политику?

- Это раз. А второе – не надо было договариваться с американцами о продаже части активов.

- Вопрос от читателя. На одном из сайтов опубликован список самых коррумпированных журналистов России. Вы – на шестом месте. Как вы к этому относитесь?

- Публикует кто хочет, что хочет и как угодно. Для этого существует Интернет. Мало ли что про меня пишут? Если я буду читать все, что про меня пишут, я пойду и застрелюсь. Я даже не собираюсь по этому поводу оправдываться, что-то говорить. Там 10 человек, которые просто известные журналисты.

- Которые играли против ЮКОСа. Провели расследование. Как это делается? Где-то в Америке какие-то люди опубликовали. Потом это все публикуется здесь. Это очень простая информационная атака. Это была попытка дискредитировать эту десятку. Зина задает вопрос. Я уважаю вас как журналиста, но ваших фильмов не видела. Меня не очень интересует история Кремля. Вы не хотите снять что-то, вам не свойственное? Мелодраму, например.

- У меня был целый цикл, это почти 4 года. Был цикл Александровского сада. Я его начал, мне надо было его закончить. «Охота на Берию» это был просто последний фильм из этого цикла. Поэтому я был даже очень сильно ограничен жанром. Потому что это жанр приключений. К этому надо относиться как к жанру приключений. Берию, которого мы ввели впервые, с точки зрения исторической правды мы не тронули. Придумали, что сейф в его доме вскрыли. А так, всё, мы его провели. В первой серии на даче он действовал так, как он действовал в ту знаменитую ночь 1 марта 1953 года. Он точно так же приехал в Кремль 26 июня, как он у нас приехал, так же зашел в кабинет Маленкова, его точно так же арестовали. У него была точно такая любовница, она же молодая жена, к которой он уходил из семьи, называли ее тоже Ляля. Все, что касалось линии Берии, мы не тронули ничего. Но рядом были наши герои. Нам хотелось сделать завлекательное кино. И хотелось, чтобы после этого тот, кто интересуется реальной историей, возьмет книги и почитает, как было все на самом деле. Если делать политический детектив, его никто не станет смотреть. Как Маленков подсиживал Хрущева, а Хрущев подсиживал Булганина, никто бы не стал смотреть. А про Берию, если бы я сделал биографию Берии, меня бы просто порвали.

Вот «Цыганки». Так получилось, что был проект, который начал снимать другой режиссер. Вернее, так. Я целый год готовил сценарий со сценаристами «Цыганок». Это абсолютно мелодраматическая история про двух цыганок. Я очень болел этим сценарием. Мы его сделали. Потом я его отдал одному режиссеру, он начал снимать, потом ушел. Их снимал другой режиссер, который не был на подготовке. В конце концов, человек снял, как снял. А мне потом пришлось на монтаже, озвучании просто делать заново кино. Я полгода вынужден был этих «Цыганок» как режиссер-постановщик делать. Я их сдал только неделю назад. Но самое интересное, что они на Украине уже прошли.

- И это как раз мелодрама?

- Да. Там даже сага. А вот мелодрама, она же комедия. Еще не зная, что буду делать «Цыганок», параллельно я запустил процесс производства полного метра новогодней комедии, которую давно хотел снять. Потому что Берию я закончил снимать 1,5 года назад. В феврале я вынужден был параллельно с «Цыганками» снять еще и полнометражное кино. Сейчас я его заканчиваю.

- Как называется фильм?

- «Мужчина в моей голове». Это новогодняя история, комедия. Вот там я настоящий дома. Там любовь, там смешно. Не хочу говорить раньше времени, но кино получилось. Оно выйдет в прокат в конце года.

- Ты вложил много именно себя туда? То есть это ты дома?

- Да.

- Вопрос от читательницы. Вы когда-нибудь плачете?

- Конечно. Я могу заплакать. Скажу, когда в последний раз плакал. 22 июня проснулся с утра, включил телевизор и вдруг увидел репортаж, как в 4 часа утра зажигали свечки люди возле Неизвестного солдата. Для меня это была совершенно невероятная картина. Просто комок в горле.

- Лилия Федорчук задает вопрос. Мы беженцы из Таджикистана. Я не видела вашего кино, но прочла, что ради фильма вы сожгли целый дом. Не лучше ли было этот дом отдать бездомным людям, которых в России тьма?

- Это к вопросу о том, что надо читать, и верить ли Интернету. То, что пишет Интернет, это к реальности имеет мало отношения.

- То есть не было сожженного дома?

- Мы в Подмосковье нашли дом, который почти разрушился. Мы его почти построили, чтобы сжечь. Мы его просто декорировали, сделали какую-то стену, крышу подлатали, окна сделали. Мы его сожгли. А журналисты, которые при этом присутствовали, написали: Алексей Пиманов, для того чтобы снять кино, сжег собственный дом. Откуда они это взяли?

- Вопрос по поводу Останкино. Человек пытается понять, почему ваша телекомпания называется «Останкино», хотя все телевидение должно называться «Останкино».

- Раньше было такое министерство, называлось Гостелерадио. В Гостелерадио существовал телевизионный технический центр, в который входили технические здания, и на верхних этажах сидели редакции так называемые, это был единый комплекс. Потом это все развалили благополучно, в советское время убили и назвали «Телекомпания «Останкино». Потом пришел Борис Абрамович Березовский с командой, приватизировал всё, что было. Этот единый комплекс развалился на пять каналов, условно говоря. А при них были созданы производители программ. Есть вещатели программ, а есть производители программ. Так вот, моя компания, которая производит много программ еще с теми брендами, как бы выросли из той телекомпании «Останкино». В какой-то момент, когда я вдруг понял, что Первый канал есть (тогда ОРТ), НТВ и т.д., а тот великий бренд «Останкино» умирает.

- Вы его подхватили?

- Мы просто обратились, сказали: «У нас есть «Человек и закон», «Здоровье». Мы имеем право? Потому что мы единственные пытаемся сохранить что-то из старого». И мы это сделали.

- Многие спрашивают, действительно, не уходит ли Алексей Пиманов из программы «Человек и закон»?

- Нет, не ухожу. У меня был, конечно, период усталости где-то года 2 назад. Но тут надо отдать должное Эрнсту, который мне сказал в тот момент, что ты можешь снимать какое угодно кино, но это дело твоей жизни – «Человек и закон».

- То есть «Человек и закон» не погибнет, несмотря на то, что это передача с таким огромным прошлым?

- Нет, никуда я не уйду. Кино я буду снимать. Тем более я закончил снимать сериалы. А сериалы снимать очень тяжело. Потому что это 8-12 серий, да еще исторических, да еще фильмы, а не сериалы. Это тяжелейшая работа в течение 8 месяцев. А полный метр – это ты 1,5 месяца готовишься, месяц снимаешь, потом у тебя монтируется все. Могу сообщить, что через 3 дня у меня заканчивается великий период 4-летний, когда были эти бесконечные «Александровские сады», «Берии», полный метр «Три дня в Одессе», «Цыганки», сейчас – полнометражный фильм «Мужчина в моей голове». Я заканчиваю озвучание с актерами. Дальше идет одно удовольствие. Потому что дальше мои звукорежиссеры сводят звук, делается коррекция пленки. А я в этот момент отдыхаю. Потом сведение звука, и выхожу в прокат. После этого я буду заниматься исключительно «Человеком и законом» и подготовкой нового фильма. Это не сериал.

- Спрашивают, где можно найти текстовую версию вашей передачи, почему ее нет?

- Была проблема в Интернете с сайтами. Очень большая просьба к читателям, зрителям очень внимательно относиться к людям, которые выступают от имени «Человека и закона». Объясню, в чем дело. Мы не занимались этим особо. Была передача, мы шли так, шли. А потом в какой-то момент нам пошли со всей России сигналы, что какие-то люди присылают письма, влезают в споры хозяйствующих субъектов, пытаются даже деньги брать за это. Мы начали ловить людей.

- Просто дети лейтенанта Шмидта?

- Да. Пиар-агентства, которые пытаются на нашем имени деньги заработать. Мы сейчас начали постепенно эту поляну зачищать.

- А текстовые версии-то будут?

- Сейчас мы запустили сайт «Человек и закон». Он раньше был «Человек – закон», сейчас он будет «Человек и закон». Там будут текстовые версии главных сюжетов.

- Вопрос от читателя. С большим интересом слушал вас на «Эхо Москвы». Очень тяжелый, как мне показалось, для вас эфир. Вас ругали нещадно. Пойдете ли вы еще раз на подобные резко антиправительственные передачи? Насколько помню, вас приглашали. Тогда вы в прямом эфире сказали, что «Новую газету» спонсирует Березовский, а ведущая потребовала от вас позвонить Муратову. Позвонили ли, и что из этого получилось?

- По поводу Муратова я просто не помню. По поводу «Эхо Москвы». Тот эфир, который был тогда, лет 5 назад. Меня пресс-служба Первого канала попросила туда прийти. Не страшно, пусть кусают. Я уже такой толстокожий, что меня укусить сложно. У меня есть своя правда в жизни, я с ней живу. Я просто истерики не люблю.

- А если еще раз пригласят?

- Зачем? А перед кем оправдываться? Так тенденциозно подбираются звонки, подбираются вопросы. Зачем перед кем-то идти и за что-то оправдываться? Ради чего? Перед кем мне оправдываться? Я ничего плохого в этой жизни не сделал.

- А по поводу Березовского, который спонсирует «Новую газету»?

- Если честно, я очень смутно все это помню. Это было 5 лет назад.

- Елизавета говорит. Просто хочу сказать вам «спасибо» и даже признаться в любви. Вы необыкновенно импозантный мужчина. Я очень завидую вашей жене.

- Что я могу на это сказать?

- Как вы относитесь к тому, что даже на Первом канале очень много, скажем так, «клубничной» тематики – папарацци и прочее заглядывание людям в постель. Как удается вам избежать попадания в светскую хронику?

- Мне некогда туда попадать. Я снимаю кино. У меня же день расписан по секундам просто. Я почти не хожу на тусовки, потому что мне там неинтересно, во-первых. Во-вторых, мне жалко времени. Мне просто это не нужно. Я Бога благодарю почти каждый день за то, что он мне дал профессию, в которой мало того, что деньги за это платят, так я же зарабатываю деньги для семьи тем, что занимаюсь любимым делом. У меня любимая большая телекомпания. Меня все знают по «Человеку и закону». А у меня еще существует телекомпания «Останкино», где работают несколько сот человек, которые производят огромное количество телевизионной продукции. И этим всем надо управлять, креативить, мозговать, всех принимать. А параллельно еще кино. Что такое кино, да еще в таком объеме, в котором сейчас все это происходит? Это же не просто «мыло» снимать. Приехал студию, у тебя там свет висит и т.д. Поэтому мне просто некогда. - Очень многие задают вопросы, есть ли ведущие, которых вы не уважаете за то, что они занимаются «желтыми» темами, как вы относитесь к тому, что «желтизна» проползла на Первый канал?

- К этому надо относиться… Зло это или добро, но это данность этого времени. Наступил такой период, от которого, если честно, мы, на Первом канале, сами полезли на стенку. Я помню, как Константин Львович, предельно уважаемый мною человек, еще 5-6 лет назад кричал на летучках, что никогда не запущу ни одного юмориста на Первый канал. Беда-то в чем была? Нас в свое время швырнули, сказали: зарабатывайте деньги, как хотите. Вот вам рекламный рынок. Возьмете свой кусок из этого рекламного рынка – будете жить, не возьмете – будете не жить. Ведь не государство стало нам платить деньги, не так, как Би-би-си живет на общественные взносы. Там люди по 30 рублей налог заплатили, смотрят себе без рекламы все, что хотят. У нас совершенно другая история. Нас бросили на рекламу, как щенков. Вся беда в том, что мы в субботу-воскресенье показывали какие-то фильмы, еще что-то, а против нас три часа, в самый прайм, другие каналы ставили бесконечных юмористов. И нас «закатывали» по рейтингам (извините за сленг) в одни ворота просто. Мы им давали продукцию совершенно другого уровня, совершенно другого качества, с другим посылом: подумайте, посмотрите. И кино сложное. Они там были все. Мы теряли колоссальные деньги, все хуже и хуже чувствовали себя с точки зрения производства, потому что денег было все меньше. Поэтому было принято решение сделать «Кривое зеркало». Все уже забыли, что «Кривое зеркало» сделали на Первом канале, как альтернативу. Тогда это было попыткой сделать телетеатр.

- Не значит ли это, что однажды «Дом-2» появится на Первом?

- Да нет. Это уже за гранью.

- Вопрос от Марины. Меня и мою дочь интересует, почему Алексей начинает свою программу «Человек и закон» без приветствия? Дочери 14 лет, ей очень нравится эта передача. Она каждый раз задает один и тот же вопрос.

- Почему я не говорю «здравствуйте»? Мне этот вопрос задают. Я даже не знаю, как на него ответить. Так сложилось. Это не значит, что я не желаю здравия. Наоборот, я человек верующий, и я все понимаю. Но как-то так сложилось, традиция такая. Психофизика такая, что мне в начале это неудобно.